Она поняла, как близко был охотник. Может быть, учуяв скопление существ в этом жилище, он нанес удар, чтобы показать свою силу. По мнению самой Дифин, вряд ли эта тварь знала, что там же находится и ее жертва… но как же близко она оказалась! Для некоторых человеков – слишком близко. Дифин огляделась, быстро пересчитывая виднеющиеся сквозь пыль силуэты, и насчитала тридцать девять. Кусака забрал семерых. Мышечный узелок в глубине занятого Дифин тела безостановочно колотился, лицо, казалось, вспухло от давления. Семь форм жизни погибли из-за того, что она рухнула в маленький мир, откуда нет выхода. Ловушка захлопнулась, всякая беготня стала бесполезной…

– Это твоя работа! – кто-то вцепился Дифин в плечо и рывком поднял ее на ноги. И в голосе, и в прикосновении сквозило бешенство. Рука этого человека в безумной ярости затрясла Дифин, у которой все еще подкашивались ноги. – Твоя работа, ты… сучка межпланетная!

– Джон! – сказал Дженнингс. – Отпусти ее!

Бретт встряхнул Дифин еще сильнее. Девчонка казалась сделанной из резины, и ее вялость еще больше разожгла его злость. – Тварь проклятая! – взвизгнул он. – Чего ты не уберешься туда, откуда явилась!

– Прекрати! – Преподобный Дженнингс начал подниматься, но спину от плеча прострелила боль. Он оцепенело уставился на свои ноги: ботинок не было, аргиловые носки облепила серая слизь.

– Ты посторонняя! – крикнул Бретт и грубо оттолкнул Дифин. Та споткнулась, попятилась, окончательно потеряла равновесие, и сила тяжести притянула ее к земле. – О Господи… Иисусе… – простонал Бретт. Его лицо было желтым от пыли. Он огляделся и увидел тех, кому удалось выбраться: Дона Рингуолда с женой Джилл и двумя сыновьями, Иду Слэттери, Стэна и Кармен Фрэсиер, Джо Пирса, семью Фэнчеров, Клеммонсов – Ли с Вандой – и других. – Дорис… где моя жена? – Бретт снова впал в панику. – Дорис! Лапушка, где ты?

Ответа он не получил.

Дифин встала. Она чувствовала, что внутри у нее все превратилось в сплошной синяк, во рту было кисло от омерзительного вкуса свинины-с-бобами. Терзаемый страданием человек повернулся и неверным шагом двинулся к разрушенному культовому дому. «Остановите его!» – сказала Дифин таким властным голосом, что Эл Фэнчер подчинился и схватил Бретта за руку.

– Дорис больше нет, Джон, – Дженнингс снова попытался встать и опять не смог. Ноги были ледяными и закоченели, будто их до щиколотки накачали новокаином. – Я видел, как она упала вниз.

– Нет! – Бретт вырвался. – С ней все в порядке! Я найду ее!

– Ее забрал Кусака, – сказала Дифин, и Бретт отпрянул, как от удара. Она поняла, что этот человек утратил любимую, и ее снова пронзила боль. – Простите. – Дифин потянулась к мэру поднятой рукой.

Бретт нагнулся и подобрал камень.

– Это твоя работа! Ты убила Дорис! – Он шагнул вперед, и Дифин поняла, каковы его намерения. – Надо и тебя кому-нибудь шлепнуть! – прошипел Бретт. – Мне плевать, что ты прячешься в теле девчонки! Клянусь Богом, я сам тебя убью!

Он швырнул камень, но Дифин оказалась гораздо проворнее. Она увернулась, отскочив в сторону, камень пролетел мимо и ударился о мостовую.

– Пожалуйста, – сказала она, протягивая раскрытые ладошки и отступая на улицу. – Пожалуйста, не надо…

Пальцы Бретта сомкнулись на следующем камне.

– Нет! – крикнул Дженнингс, но Бретт бросил. Теперь камень ударил Дифин в плечо. Слезы боли застлали ей глаза, она перестала видеть, перестала понимать, что происходит. Бретт заорал «Будь ты проклята!» и пошел на нее.

Запутавшись в собственных ногах, Дифин чуть не упала, но сумела выпрямиться и удержалась. Потом, приведя мышцы и кости в сложное движение под названием «бег», она двинулась прочь от человека. Каждый прыжок причинял такую боль, что ее передергивало, и все-таки этот кокон страдания не остановил Дифин.

– Подожди! – позвал Дженнингс, но она исчезла в мареве дыма и пыли.

Бретт сделал несколько шагов вдогонку, однако он был измучен до предела и ноги отказывались слушаться. Стиснув кулаки, он прокричал вслед Дифин «Будь ты проклята!», постоял немного, а потом снова повернулся к тому, что осталось от церкви, и прерывающимся от всхлипов голосом принялся звать Дорис.

Дон Рингуолд с Джо Пирсом помогли Дженнингсу подняться. Ноги казались бесполезными отростками из плоти и костей, словно то, что схватило его, высосало всю кровь и разрушило нервы. Чтобы не упасть снова, ему пришлось тяжело опереться на обоих мужчин.

– С церковью все ясно, – сказал Дон. – Куда мы пойдем теперь?

Дженнингс покачал головой. То неизвестное, что взломало пол церкви, без труда могло пробиться сквозь пол любого дома в Инферно – даже сквозь мостовую. Он ощутил в ногах покалывание: это оживали нервы. Углядев в тумане свет, Дженнингс сообразил, что это за огни.

– Туда, – сказал он и махнул в сторону общежития на Трэвис-стрит. Дженнингс надеялся, что этот дом с закрытыми броней окнами первого этажа и скалой вместо фундамента окажется для Кусаки орешком покрепче.

Из близлежащих домов пошел встревоженный шумом и криками народ. Люди провожали взглядами Дженнингса, опиравшегося на двух мужчин, и уцелевшую паству, которые двинулись по улице к единственному зданию, где еще горело электричество.

Через несколько минут мэр Бретт вытер нос рукавом, повернулся спиной к развалинам и пошел за ними.

31. ВНИЗУ

– Фонарик, – велел полковник, и Вэнс подал ему фонарик.

Став коленями на растрескавшийся бетонный пол, Роудс нагнулся и нацелил луч света в дыру. Там обнаружился провал около десяти футов глубиной. Рыжая земля поблескивала, словно по ней проползла огромная улитка.

– Он сидел в качалке, там, наверху, – в третий раз повторил Вэнс, жестом показывая на дыру в полу комнаты, которая находилась у них над головами. – То есть, оно… потому как провалиться мне, коли это был Хитрюга. – Шериф говорил шепотом. В животе у него пекло, а шея покрылась гусиной кожей. Но луч фонарика показывал, что в подвале у Крича никто не прячется, если не считать небольшой зеленой ящерицы над стиральной машиной. – Оно английский знало, – сказал Вэнс. – И говорило, как местные. Откуда, черт возьми, оно узнало, как мы тут говорим?

Роудс посветил вокруг и увидел сломанную трубу, скользкую от каких-то желатинообразных выделений. Из дыры, обжигая ноздри, плыл горьковато-сладкий запах химикалий, отчасти напоминавший запах гниющих на сильном летнем солнце груш. Полковник сказал:

– У меня есть две теории. Хотите послушать?

– Валяйте.

– Первое: это существо перехватывало информацию земных спутников и расшифровало наш язык. Но это не объясняет его техасского акцента. Второе: оно каким-то образом забралось в речевой центр вашего Хитрюги.

– А?

– Оно могло залезть в речевой центр мозга, – объяснил Роудс. – Где хранится индивидуальный словарный запас. Тогда оно подцепило бы и говор.

– Господи! Вы хотите сказать… оно забралось к Хитрюге в мозги, так, что ли? Как какой-нибудь червяк? – Вэнс покрепче сжал заряженный дробовик. Поскольку они с Роудсом зашли в офис за фонариком, шериф был к тому же при полностью заряженном «снабноузе» тридцать восьмого калибра в плечевой кобуре. Под рукой у Роудса на бетоне лежала автоматическая винтовка из оружейного шкафа шерифа.

– Может быть. Что это мог быть за процесс, я не знаю. Оно могло считать речевой центр, как компьютер считывает программу. – Посветив фонариком в другом направлении, полковник опять увидел поблескивающую рыжую землю, а за ней темноту. – Чем бы ни была эта тварь, она обладает высокоразвитым интеллектом и работает быстро. И еще в одном я совершенно уверен: это существо совсем иного рода, чем Дифин.

– Почем вы знаете? – Шериф испуганно вздрогнул. Вокруг опять шныряла окаянная ящерица.

– Дифин пришлось учиться нашему языку с азов, начав с алфавита, – сказал Роудс. – Второе существо – то, которое Дифин называет Кусакой – использует куда более агрессивный процесс. – Мягко говоря, подумал он. – Думаю, оно убило Хитрюгу Крича или где-то его держит. А то, что вы видели, было имитацией, точь-в-точь как та летучая сволочь сымитировала наш вертолет.